«Начальник участка»

От каждого по способностям,
каждому по потребностям.
(Коммунистический принцип)

Заявок после распределения по исполнителям осталось немного. Всего пять, это на две-три меньше, чем обычно в понедельник. Но работать не хотелось.

Начальник участка Алексей Петрович Горшков склонился над столом. Какая там работа, руки опускаются. Да и как им не опускаться? Его опять прокатили с повышением в должности. Алексей Петрович в третий раз не стал заместителем директора.

Четыре года до пенсии. Выслуга лет героическая, бесценный опыт, отменная репутация, непоколебимый авторитет, а должность мизерная, смех один - начальник участка. В его летах давно пора занимать настоящую должность. Это только название «начальник участка», а на самом деле ну чуть-чуть выше, чем рядовой исполнитель. Так же мотается по заявкам, будь они неладны. И в мороз, и в слякоть, и в дождь, и в жару... И все на своих двоих, все бегом вприпрыжку. Участок не считается большим, а это значит, что служебный транспорт не положен. Конечно участок и впрямь небольшой, из конца в конец рукой подать – четыре километра семьсот метров. Время на перемещение между двумя заявками по норме отпущено достаточно: минут тридцать-тридцать пять с учетом автобуса. Но это если он вовремя подойдет, а если нет? Или пробка, как тут быть? Вот и бежишь пешком, чтобы не опоздать. Думаешь, как бы из графика не выбиться и план не сорвать. Ох уж эти планы! Наспускают их сверху, настроят диаграмм, графиков, напечатают директив и сидят, решают кому все это выполнять? Горшкову и выполнять! Кому же еще? Горшкову с его сорванцами... Или такому же, как он... Страна у нас необъятная, участков тьма, работы невпроворот. Эх, так и пробегаешь всю свою жизнь по этому участку.

Детские и повторные, поддерживающие вызовы, еще куда ни шло, но первичные очередные всегда тяжело, а в его-то почтенном возрасте особенно. Смотрят клиенты на него, как на врага, дескать, не такого от государства ждали, дескать, заслужили трудом и многолетним ожиданием лучшей доли. Мотают ему нервы, хотя и так несладко. Ишемическая болезнь, повышенная кислотность, колит, а ты улыбайся, говори все по инструкции. А тут еще под лозунгом борьбы за качество обслуживания взяли моду проверять, вызывать к подставным клиентам-очередникам. Обложат проводами, слушают, руки потирают, хихикают: сейчас мы его, субчика, прищучим... А того не понимают, каково ему тридцать два года на одном месте службу тянуть. Безупречную, кстати, службу. Одних только благодарностей в трудовой книжке - пятнадцать, семь грамот, вымпел переходящий над его столом, как приклеенный висит, поощрения каждый квартал, тринадцатая регулярно. И все один, без протекции. Сам пробивался, ни на кого не рассчитывал. Пришел после армии на второй разряд, через пять лет уже шестой, и тут и в Академию повышения квалификации госслужащих направили. Окончил с отличием. Дали должность руководителя группы или, как тогда говорили, старшего звеньевого. Маленькое, но повышение. Ну, все, - подумалось в тот день Алексею: - понеслось, год-два и участок, потом сразу на должность заместителя начальника отдела, а это значит никакой беготни по заявкам, никакой нервотрепки, склок и грызни, а также никакой «правды в глаза». Сидишь в отдельном кабинетике: без стука не входить, а вошел - в пояснице не разгибайся, смотри на начальство с нежностью. А сам развалишься за двухтумбовым столом и распределяешь работу по участкам да секторам. Кого-то приблизишь, иного накажешь. Все к тебе с почтением, каждый на другого капнуть норовит. Еще через пару лет и отдел можно получать. А начальнику отдела что? Совещания по полдня. Раздел бюджета, фонды развития, экономия средств, формирование команды, благосклонность руководства и, наконец, если пришелся ко двору, то пригласят в Департамент... А Департамент это тишь-гладь, солидность. Кожаные портфели, служебные машины, дубовые панели... Все говорят в полголоса, все по имени отчеству... А тут...

- Петрович, курить идешь? – заглянул Митя Закускин. Вот мужику под сорок, подумал Алексей Петрович, а все «Митя», не Дмитрий Матвеевич, просто «Митя». Так на пенсию «Митей» и выйдет. Тут Алексей Петрович горестно вздохнул: - а мне, похоже, до пенсии в «Петровичах» бегать. Прокатили меня с зам начальниками, не прошел я в номенклатуру. Поставили на это место «варяга» пришлого. Блатного из аппарата нужно было пристроить на спокойную должность для трамплина, вот Алексея Петровича и задвинули. Потерпи еще, говорят, с годик. Что-нибудь подвернется, говорят. А сколько еще годиков можно годить? В его-то возрасте. И с заявками этими неудобно. Не тот возраст, взгляды удивленные на спине ловишь. Как такого пожилого могли прислать? Вот что клиенты думают, и в чем-то они правы. Если в корень смотреть, то и подрыв доверия к государству и руководству.

Хотел после второго отказа Алексей Петрович уйти. Написать заявление, бросить на стол начальнику, и уйти. Хоть и положено две недели отработать, но встать сразу и уйти не оглядываясь. А что, слова никто не скажет, не посмеют. Одних отгулов и переработок за эти годы, особенно предпоследние, когда от развитого социализма оттолкнулись и широко-о-о вперед шагнули... Вот когда все и началась, вот когда забегали, засуетились. Экономические реформы, широкие перспективы, новые горизонты, от каждого, наконец, по способностям, каждому по потребностям. И понеслись, недокомплект в службе доходил до пятидесяти процентов. За двоих в буквальном смысле этого слова приходилось вкалывать. Ни выходных, ни проходных...

Но Алексей не побежал. Не такой он человек, не привык, да и не умеет бросать порученное дело. Работал сколько требовалось, жена даже обижалась: - Все-то ты, Леша, на работе пропадаешь, дом совсем позабыл, дети без отцовой ласки растут.

Но ничего, выстояли. Самые тяжелые времена миновали. Обстановка выровнилась, структура стала жестче. Укрепилась дисциплина, кадры новые пришли, частично свои подросли выучились, местами с периферии подтянулись. Даже с ближнего зарубежья стали брать. Вон Тигран, к примеру, пришелся ко двору – вдумчивый работник, исполнительный, хоть и не совсем гражданин... Короче, не ушел Алексей Петрович, как и сейчас не уйдет. Да и куда уйдешь то сейчас, накануне пенсии? Где тебя ждут? К новому коллективу притираться. Терпеть, опять терпеть... Вот и все, что ему остается.

- Ты идешь, наконец?

- Да иду, иду. Чего подгоняешь? Подожди пока в курилке, пару минут.

Алексей Петрович перебрал заявки. Их было пять. Первая - Светлана Филипповна Корнеева, продавец, 36 лет, разведена, трое детей, стоит на очереди три с половиной года... Да, срок.... С ней будет несложно. Отложить, как самое легкое в конец, напоследок. Горшков представил, как все будет происходить. «Корнеева детей уже отослала к маме. Стол накрыла, хоть и небогато, в рамках своих потребностей, но и чего-нибудь вкусненького выставила, рангом повыше, из гастрономии может быть. Сидит сейчас принаряженная. Я позвоню в дверь, она вся вспыхнет румянцем, побежит, но откроет не сразу, в зеркало, сперва, глянется. Войду степенно, скажу: - Здравствуйте, я ваш участковый. Где тут можно подмыть... м-м... руки? Ну и так далее. Знакомо все и привычно, много раз проделывали. Работа у нас такая – не забывать человека, нести в его дом простое человеческое счастье».

Так, дальше что? Аделаида Антиповна Чапина, 46 лет, служащая. Повторная, третья в этом квартале заявка. Первичное обслуживание – рекламация, нулевой результат, сотрудник отозван. Второй то же. Жалобы, заявления, комиссии... Полный комплект неприятностей. Вот склочница... К такой приедешь, а вместо искорки радости в глазах ее застаешь пламя злости и лужи желчи. Такая всем недовольна, и огорчаешь ее именно ты. Не так ты встал, и неправильно лег. И всегда она с упреками, с угрозами и всех она знает и всюду вхожа. И почему только на него эту Чапину скинули. Ну, известное дело «почему». На вторичные с нулевым результатом всегда начальник участка сам должен выходить... Как же – мы отреагировали, предоставляем лучшие кадры. А того наверху не понимают, что здоровье уже не то. Это тебе не молодой специалист, что только со скамьи учебной, такому все в диковинку и все в охотку. А ему, Алексею Петровичу, начальнику третьего участка каково? Он, этот участок третий, от Шипиловского проезда до Каширского шоссе простирается, это тысяч двадцать – двадцать пять населения, целый город и до каждого достучись, везде такт и душу прояви. Ну, как на всех здоровья, да терпенья хватит? Тем более на такую Чапину. А тут еще паховая грыжа беспокоит. Думал ничего, пронесет... А все сильнее и сильнее мешает, саднит. И ведь в ведомственную поликлинику не обратишься, сразу доложат, сразу профнепригодность объявят. Как информация до отдела кадров дойдет, так его совсем и задвинут. Что на его место охотников не найдется? Еще как найдется! Толпа, перегрызутся все. Сейчас уж, как минимум трое ждут, не дождутся, как он на пенсию выйдет, а если узнают про грыжу, то такой шум поднимется, - уши затыкай. «Что у нас здоровых нету, что ли?!» - орать будут. И все, переведут в какие-нибудь курьеры, экспедиторы... Работа практически та же, а уровень потребностей раза в три снизят. Сейчас у него с этой должностью, хоть и маленькой, но руководящей, уровень потребностей выставлен неплохой. Достойный, можно сказать, уровень. И мануфактура, и парфюмерия, и бакалея – все честь по чести, все в ассортименте. Но все равно не хватает. В семье-то пока, можно сказать, только он и работает, только его потребности и учитываются. Жена у него не того... У жены потребности невысокими признаны. Сына пока в Академию госслужбы устроил сколько чужих потребностей удовлетворил? И не счесть. Сперва хотели в железнодорожный идти, а потом на семейном совете передумали и в «госслужбу» документы подали. Вроде сам на этой службе оттрубил, да и знакомства наработаны, какое ни какое влияние на карьеру можно оказать. А на железной дороге никого нет, ни лапы волосатой, ни самой зацепки завалящей.

Алексей Петрович вздохнул и вернулся к заявкам. Первой к Аделаиде идти нельзя. Все настроение тебе испортит. То, не так и это не по ней. Весь день наперекосяк пойдет. Перед Корнеевой Светланой Филипповной зайду, решил Горшков и взял следующую бумагу. Так, что еще имеется? Две детских поддерживающих заявки. Первая: день рождения Кати Зюзиной, девять лет, подарок, Алексей Петрович посмотрел на стеллаж, - прилагается. Вторая: Толик Митрохин, тринадцать годков, этот от рук совсем отбился. Ну, посмотрим в деле, что есть по первой заявке. Алексей Петрович порылся в картотеке и вынул две папки, развернул на столе обе. - Катя моя, это хорошо, а Толик нет, всего полтора года, как на этот участок с матерью переехал. Мой – не мой, а идти придется. Пацана на путь истинный кому-то наставить надо. Алексей Петрович проверил на себе ремень: ремень был специальный: крепкий, эластичный с небольшой, не оставляющей следов пряжкой. Горшков посмотрел на нее и подумал: - С парнями всегда легче: ремня всыпал и свободен. Главное до армии их в узде продержать, чтоб не набедокурили, а там уж и не моя забота - старшина разберется. С девчонками хуже – замкнуться и не поймешь их, чего хотят. Морока с ними, особенно в переходный возраст. И ведь каждый или каждая в этом возрасте по своему чудит. Сколько человек – столько и особенностей. А, кстати, сколько их, человек-то этих. Горшков опять подошел к картотеке. Сто семнадцать подопечных душ. От семи месяцев до двадцати одного года. Не так уж и плохо, а больше-то ни у кого и нет. Не стыдно, как говорится, перед историей. Ладно, хоть настроение улучшилось. Идешь, иной раз, по участку – душа поет. Все мои. Если б не дети, то давно бросил бы все к...

Вот и последняя заявка. Поглядим. Фу ты, черт! Старая дева. Щербак Е.П. Созрела, наконец. Решилась. И прямо на меня эту радость вывалила. Впрягайся, Алексей Петрович, выполняй свой гражданский долг. Вот где сопли, вот где мука. Тут тебе ни да, ни – нет. Никакой возможности спокойно работать. С другими как? Сделал дело и пошел дальше по заявкам, здесь же нет... Обязательно трагедия, драма, глаза на мокром месте. Эх, трудный предстоит денек. Пора подниматься.

Алексей Петрович распахнул дверь курилки. Дым столбом, гвалт, хохот. Митя травит анекдоты. Народу, как всегда полно. Уж двадцать пять минут, как начался рабочий день, задания выданы, но все сидят, не расходятся, курят. И его, Петровича бригада тут в полном составе. На третьем участке сейчас никого, хоть шаром покати... А если проверка?

- Заходи, Горшков, заходи, - пробасил из густоты дыма коллега Алексея Петровича, начальник четвертого участка Михайленко Василий Назарович, - здравствуй, дорогой!

- Здравствуй, - протянул руку Петрович и продолжил, поворачиваясь к остальным, - здравствуйте и вы, мужи государственные. Сидим, а дело стоит? Когда работать будем?

Мужчины нехотя бычкуя сигареты, засобирались и, стуча сапогами, потянулись к двери. Помещение опустело, дым начал рассеиваться и на стене проявился плакат с загнутым левым нижним углом. На плакате была изображена кремлевская рубиновая звезда над которой летели слова: - «Да здравствует одиннадцатая годовщина построенного нами Коммунизма».

Рабочий день районной Государственной Службы Участковых Мужей начинался, как всегда с опозданием.

14.09.2005 Бегичево.

©Попов А.В. Все права защищены.